— И ты сама рассказала бы мне о детях? — меня прожигают насквозь молнии, пущенные из потемневших тагаевских глаз.
Молча пью чай, отвернувшись в окно — там наши дети исследуют отцовский внедорожник. Давид сидит на водительском месте, Данил что-то ему доказывает. Сзади маячит мордашка Ди. Не отвечаю ничего, потому что ответ мы знаем оба.
— Мои фото… Ты их искала специально? — голос Тагаева звучит глухо.
— Да, я была подписана на твой инстаграм, — говорю полушепотом, продолжая смотреть в окно. — Я хотела знать, с кем я… кого я… С кем я провела ночь.
Набираюсь мужества, поворачиваю голову и стоически выдерживаю все еще мечущий молнии взгляд.
— На самом деле я много читала о тебе, Артур. И о твоих родителях тоже. Искала ваши фотографии. Я не считала, что это только мои дети, никогда, и сейчас так не считаю. Мне казалось важным узнать о твоей семье, даже если мы не собирались… Но раз уж так получилось, в моих детях течет не только моя кровь, а и твоя тоже.
Тагаев сглатывает и спрашивает хриплым надтреснутым голосом:
— Почему тогда ты ни разу не написала мне? В том же инстаграме?
— Я удалилась оттуда, когда родились дети. Мне стоило сделать это раньше, слишком широкая пропасть между нами. А не написала потому, что пообещала твоей матери никогда больше о себе не напоминать. Ни о себе, ни о детях.
— Настя… — Тагаев сжимает пальцы в кулак и смотрит в потолок.
Я разглядываю вены, вздувшиеся на напрягшейся руке, и понимаю, что он мне не верит. Если сейчас начнет меня обвинять, выгоню к чертовой бабушке.
Но он не обвиняет. Наоборот, рассказывает. Как дети ночью перебрались ночевать к Давиду, и Тагаеву пришлось переносить их к себе. Сам он спал на полу, завернувшись в плед. Боже, разве такое возможно?
— Почему ты не ушел в другую спальню? — интересуюсь удивленно. — Или у тебя свободных нет?
— Боялся, что, когда они проснутся в незнакомой комнате, испугаются, — объясняет Артур. — Я не принял всерьез твои слова, что они слишком привязаны друг к другу, прости.
Он хочет сказать еще что-то, как тут до нас долетает длинный гудок и гул заведенного двигателя. Одновременно смотрим в окно — внедорожник Тагаева трогается с места.
Не сговариваясь, вылетаем на крыльцо, и на наших глазах автомобиль въезжает задом в забор.
* * *
На меня будто столбняк нападает, не могу сделать ни шагу. Хорошо, что Тагаев — не я. Он реагирует молниеносно. Бросается к машине, распахивает переднюю дверцу и затягивает ручник.
— Я сам остановил ее, мама! — кричит Давид, выглядывая из-за Артура, и ко мне возвращается способность передвигаться.
Подбегаю к ним, первой Тагаев достает из машины Дианку.
— Испугалась? — тревожно всматривается в девочку.
Дочь отрицательно качает головой, и Артур очень осторожно передает ее мне. Затем выхватывает по очереди близнецов и ставит на землю рядом со мной. Ощупывает каждого по очереди, затем берет обоих за плечи и легонько встряхивает.
— Целые? Не ударились? Ничего не болит?
Мальчики сначала вразнобой кивают, потом также вразнобой мотают головами. Ди у меня на руках с интересом следит за братьями, а я разрываюсь от желания одновременно их и обнять, и отругать. И даже думать боюсь, на что похож зад тагаевского внедорожника.
— Так, стойте здесь, возле мамы. Ни с места, ясно? — Артур дожидается от сыновей нестройного «Я-а-асно» и садится за руль.
Он отъезжает от забора, и мне хочется плакать. Как я и думала, зад Тагаева — сорри, его машины, — весь примят и ободран. Я бы сказала, что у него плачевный вид, но это будет несправедливо. Уверена, мой плачевный вид даст сто очков вперед тагаевскому автомобилю.
— Я буду работать на ремонт этой машины до конца своих дней, — горестно вздыхаю и закусываю губу.
Ну почему Тагаев не ездит на каком-нибудь нормальном бюджетном авто? Как Димка, к примеру. Или я. Угораздило же связаться с миллиардером…
Дианка обнимает меня за шею и гладит по голове.
— Мамуль, не переживай, мы продадим мои крылышки и отремонтируем Артуру машину!
Вздыхаю еще тяжелее. Может, попробовать уговорить Тагаева все-таки жениться на Ри? Там такая смета вырисовывалась… а комиссионные… ммм… Если только рихтовать и красить, то точно бы хватило…
Тагаев хлопает дверцей и направляется к нам, мальчики не сводят с него глаз. Вздыхаю в третий раз и целую свою девочку в макушку.
— Спасибо, доченька.
— Признавайтесь, кто въехал в забор? — Артур присаживается перед мальчишками на корточки. — Давид? Данил?
— Мы оба, — шмыгает носом Данька.
— Нет, — толкает его в бок Давид, — это я завел машину. Ты только с «паркинга» на «нейтралку» переключил.
— Откуда вы знаете, как это делается? — удивленно поднимает брови Артур.
— У мамы видели, — отвечает Данил, и все трое смотрят на меня.
Вздыхаю. Уже сбилась со счета какой раз за этот день.
— Я все оплачу, Артур. Отгони машину на СТО и сбрось мне счет. Я…
— Нет, — перебивает меня Давид и поворачивается к отцу, — не надо. Мама не виновата. Я вырасту, заработаю и все тебе верну. Не бери у нее деньги, у нее и так мало.
— И я заработаю, — вскидывает голову Данил. Тагаев очумело их разглядывает, а потом вдруг берет за затылки и порывисто притягивает к себе.
— С ума сошли? Какие деньги? Да еще и с мамы…
— Мы разбили тебе машину, — бормочет Данил.
— Мы не хотели, — в тон ему бормочет Давид.
Артур так же рывком отталкивается от сыновей, все еще не выпуская их из рук.
— Это всего лишь кусок железа. Запомните. Просто груда металла. Вы могли покалечиться. И Ди покалечить. Что бы я тогда делал? Я же вас только нашел… — на последних словах его голос звучит надсадно и хрипло.
И тихо. Я их слышу только потому, что вслушиваюсь, затаив дыхание. Мальчики молча смотрят на отца, Дианка сопит, притихнув у меня на руках.
— Давайте договоримся, — Тагаев уже говорит нормальным голосом, — за руль пущу только после восемнадцати. Всех троих, — он оборачивается на нас с дочкой, — и только с правами. До этого времени в моей машине за рулем сижу или я, или мама. Согласны?
Меня ошарашивает не так дружное «да», как то, что он озвучил. Я? В его машине? Да еще и за рулем? Это шутка была?
— Вы обещали мне показать фотографии, — говорит Артур, поднимаясь и отпуская близнецов. Смотрит на дочку. — Ди?
Дианка спрыгивает на землю и бежит к дому, братья бегут за ней. Мы смотрим детям вслед, и когда они скрываются в доме, Артур закрывает руками лицо, опирается спиной на машину и глухо матерится. Смотрю на него круглыми глазами.
— Я так виноват, Настя, я такой идиот. Можешь меня выгонять. Я решил, что тут как на парковке, и совсем не подумал поставить машину на ручник. А если бы они поехали вперед?
Так и подмывает начать ругаться, но Тагаев отнимает ладони от лица с таким мученическим видом, что мне становится его жаль.
— Хорошо, что все обошлось, — решаю побыть великодушной. — Это ты еще не видел, как они каток в доме заливали.
Артур кусает губы и смотрит на меня странным взглядом.
— Как, Настя? — спрашивает он, и я непонимающе моргаю.
— Что, как?
— Как ты одна со всем этим справлялась?
— Почему одна? — пожимаю плечами. — Я не одна, у меня Стефа есть. И всегда со мной была.
Он ничего не говорит, зато смотрит так, как будто это меня надо рихтовать и красить, а не зад его машины. Молчание затягивается, приходится вмешаться.
— Ты все еще хочешь попробовать волшебное пюре?
— А что, у меня есть шанс? — склоняет он голову набок. — Ты не прогонишь меня, несмотря на мой косяк?
— Есть, — киваю, — но с условием. Косяки надо отрабатывать. Так что иди чистить картошку, Тагаев. Много. Очень много картошки.
Лучше бы, конечно, я его выгнала. А то он так улыбается, что внутри все сводит от желания… Чтобы он улыбался, конечно же.
— Я справлюсь, — говорит Артур, а я смотрю на его губы, — ты даже не представляешь, как.
